Жилая архитектура: питерская версия
Сергей Орешкин
Руководитель «А.Лен» Сергей Орешкин представляет работы своей компании:
– Питерский консерватизм общеизвестен, неомодернизму пришлось поднапрячься, чтобы преодолеть эшелонированную оборону. Ваша архитектура – определенно из этого ряда. Или так было не всегда?
Для Питера неомодернизм как архитектурное направление, мягко говоря, чужероден, фактически нет реализованных объектов, в практике применяется редко и робко, кроме, быть может, работ молодежи, но им по разным причинам нелегко добраться до реализации. То, что сейчас делают в Нижнем Новгороде Виктор Быков и Евгений Пестов – можно рассматривать как нижегородскую школу неомодернизма, то, что делает в Москве Сергей Скуратов – это неомодернизм с интернациональными корнями. В Питере же процветают эклектика с неоклассикой: симметрия фасадов, трехчастность, рустованный цоколь и т.п. В этом нет ничего плохого, достаточно примеров очень профессиональных работ. Мы тоже сделали несколько таких объектов. Хотя архитектура домов на Константиновском и Морском проспектах Крестовского острова и 17-й линии Васильевского острова скорее опирается на философию жилого дома-муравейника. Отсюда – живописность расположения окон, которую может позволить квартирогра-фия. Жилой дом на улице Графтио – с одной стороны, питерский, в основе – явно выраженная трехчастность, с другой же – весь как бы набран из объемов, сопрягающихся и врезающихся друг в друга. Даже когда мы рисуем эклектику, например, клубный дом «Эгоист», мы стремимся уйти от симметричных фасадов. В основе композиции – неоконструктивистские приемы: от консолей и сложносбалансированного рисунка фасада до активного применения стекла и металла. Для дома на Посадской характерно сочетание консольных форм, пересеченных объемов, вертикальные окна, трехчаст-ность, декорирование фасадными элементами. Оба последних сейчас находятся в процессе строительства.
– В жилых домах от «А.Лен» питерскость ощутима на уровне «послевкусия», в понятийный ряд переводятся лишь трехчастность членения фасада (и здесь есть исключения) и, может быть, круглящиеся эркеры. Тем не менее, в большинстве своем они опознаваемы как именно «питерские» – в чем тут дело? Может, в математически выверенной системе пропорционирования как исходной точке проектного процесса?
Да, если фриз, то странный, если карниз – то современный, в металле, в виде радиаторной решетки, если кровля – то в алюкобонде, как на «Эгоисте». И дом не симметричный, построен на системе «сдержек и противовесов». Однако окна – петербургские, вертикального абриса, с особым питерским рисунком импостов. Если говорить об «Эгоисте», то налицо смешение, эклектизм – в башне, эркерах, угловых элементах, что собственно и дает ощущение «послевкусия».
Относительно математически выверенной системы пропорционирования – на самом деле, никакой математики нет, происходит интуитивное рисование, в рамках наличествующих регламентов. Специфика питерской архитектуры – это акцентирование угла, наличие башни, доминанты на углу или на всех углах, карниз-ность, вертикальный, вытянутый характер окон, непременный наличник на окне, рустовка, каменный цоколь. Многие элементы, например, оконный наличник, притопленный или чуть выступающий, повторяются из работы в работу у многих питерских архитекторов – и у Ю.Земцова, и у Е.Герасимова, и у нас. Наш дом на Графтио, получивший определенный резонанс в профессиональных кругах, весь во врезках и пересечениях, все равно опознаваем как именно питерский – видимо, благодаря какому-то особенному «прозрачному» питерскому подходу. В Питере как-то по-особому рисуют неоклассику, симулируют фасадные решения позапрошлого века, появился дореволюционный уровень детализации. Питерские дома, в общем, линейные, фронтальной застройки, с превалированием симметричных фасадов.
– В то же время Ваш излюбленный профессиональный прием вполне банален в своей универсальности – сопряжение/противопоставление ортогональности и криволи-нейности. Причем он распространяется не только на питерские постройки, но и, скажем, на самарскую частную резиденцию. Творческое волеизъявление превозмогает дух места, типологические особенности, конструктивную схему?
Да, все, в общем-то, банально, да и карьера нашей фирмы – «постепенная», без особых взлетов и падений, это эволюционный процесс, мы перебираем разные приемы, отвечая на запросы клиента, который сегодня готов воспринимать оригинальные предложения. Вообще от незатейливых решений сложно уходить, так как даже на очень безыскусную архитектуру всегда есть спрос. Существует множество архитекторов, которые работают в меру своих возможностей, в традиционных приемах, ничего не изобретают, просто зарабатывают деньги. Мы стремимся выбиться из этого ряда, нащупать свой путь. «А.Лен» не так давно начал проектировать в элитном локусе, в центре Петербурга, поэтому у нас много «подготовительных» вещей. Сложность в том, что наша компания оперирует очень большим объемом проектных работ, при котором не так просто уследить за общей идеей. В России специфика такова, что индивидуализм, в общем, не приветствуется, хотя чем разнообразнее авторская архитектура, тем лучше для города. Сейчас в Питере наблюдается процесс дивергенции творческих путей мастеров – так, узнаваемость обрел Михаил Мамошин, манеру которого определяют как неоар-деко. Не могу этого сказать о нашей фирме, но это скорее связано с разноплановостью заказов. В ряду московских архитекторов, на мой взгляд, из активно работающих выделяется С.Скуратов. Узнаваемы работы архитекторов из Нижнего Новгорода. Наверное, это здорово, что питерские работы также узнаваемы, может, это не шедевры, но они дают некий срез, некую общность, и мы, кстати, к этому приложили руку. Относительно частной резиденции в Самаре, в которой очевидно увлечение Ричардом Мейером. Из опыта коммерческого проектирования известно, что клиент никогда не заказывает стиль, скорее – тяготеет к тем или иным образам. В Самаре не все получилось, что было задумано, отношения с заказчиком тяготели к несвободе, кроме того, мы перегорели из-за долгого ожидания подобного заказа. Но все равно, как кажется, дом вышел нетривиальным, в некоторых ракурсах – неоконструктивистским, пусть и «неузнаваемым».
– Другой сквозной прием, применяемый вами в многоквартирном жилье – устройство террас общественного назначения, своего рода промежуточных пространств между внешним и внутренним. Многообразие пластически варьируемых балконов и лоджий служит той же цели. Однако в отличие от балконов террасы – это не вполне питерская традиция?
Для меня архитектура – это сопряжение разнородных, разнофактурных объемов. Живописность формы не противоречит неоконструктивистским принципам. При этом террасы возникают естественным образом. Для жилья это хороший прием, обеспечивающий пространственную дифференцированность – эркеров, балконов, террас, образуется развитая типология квартир, отвечающая вееру социальных предпочтений. Помимо всего прочего, возникновение террас обусловливается наличием паркинга. При всем при том нам не близок де-конструктивизм, деструкция формы как таковая, другие варианты архитектурного анархизма. Мы исходим из того, что необходимо вовремя остановиться – прежде чем фасад превратится в свалку идей.
Так что трудно сказать – сквозной это или не сквозной прием, скорее – философия общежития развитого сообщества разных по финансовым возможностям и мировоззренческими установками людей. Ею отмечен ряд наших работ жилых домов на 17-й линии Васильевского острова, на Константиновском и Морском проспектах Крестовского острова. Наши работы всегда темповые, поэтому чем мы в данный момент увлечены, то и стремимся воплотить в проекте. Кроме того, важно совмещать интересы творческие и бизнеса – то есть заботы о сроках, затратах, зарплате и т.п.
– В проекте жилого комплекса на Крестовском острове у вас доминирует тема, подмявшая под себя российскую архитектуру в последние годы. Имеется в виду прихотливо-ритмическая разделка фасада, живо напоминающая, по наблюдению С.Скуратова, «застывшие в камне» джазовые импровизации. Стремитесь не отстать от моды? А как же брэнд фирмы?
Брэнда фирмы – по крайней мере, пока, – нет, во-первых, потому что к «большому» проектированию мы подошли только в 2001 году, гораздо позже других, а во-вторых, проектируя жилые или общественные здания, мы исходим из различных представлений. При проектировании жилого дома так или иначе присутствует модульность, пусть и не такая, как раньше, граничившая с заорганизованностью. В то же время важно, чтобы многослойность жилого дома, разнообразие семей по своему составу, стилю жизни и т.д. отражались на квартирографии.
Ведь в отдел продаж строительной компании клиенты приходят разные, и планировка претерпевает изменения – квартиры сдваиваются, объединяются по вертикали. Поэтому, как только пытаешься сделать жесткий организованный фасад, возникает масса проблем. Тем не менее во многих работах наших коллег разбивка более или менее ритмичная – в «шашечку». Мы подобного ритма стараемся не придерживаться, хотя конструктивный скелет здания очевиден. Так что упомянутая «прихотливо-ритмическая разделка фасада» – это скорее не дань моде, а реакция на социальный заказ. Следовать пожеланиям каждого отдельного клиента невозможно, но заложить некую степень свободы желательно. Конечно, данный подход неприемлем для общественных зданий. Вряд ли можно назвать российскую архитектурную компанию, обремененную собственным брэндом. Единичные крупные западные компании придерживаются своей линии. Надо иметь недюжинную силу воли, чтобы отстаивать принципы.
– Для Петродворца вы предлагаете сомасштабное месту и человеку малоэтажное секционное жилье (диплом за лучшее архитектурное произведение на XIII Международном фестивале «Зодчество-2005» и диплом Архитектурного смотра-конкурса «Архитектон»), явно отличное от столичной парадной поступи и не стыдящееся этого факта. В Московском регионе с этим проблемы. А в Ленинградском?
Сомасштабное месту и человеку жилье – это не от нас, это регламент ГИОПа, связанный с законодательным режимом высотного регулирования. Главным архитектором города, тогда – О.Харченко, проект был принят вполне доброжелательно, но мы столкнулись с вмешательством в творческий процесс на другом, более низком уровне: имеются в виду жесткие указания рядовых сотрудников ГИОП по поводу характера кровли, цоколя, декора. Были вынуждены пойти на компромисс, чтобы проект не встал.
Это очень неприятная проблема – соавторство чиновника и автора проекта. Мне импонирует позиция нынешнего главного архитектора Петербурга – А.Викторова, который не вмешивается в творческий процесс, в то же время приветствует образность. новизну, соответствие духу места. В противном случае может возникнуть ситуация, когда все проекты будут делаться под одну гребенку.
В Петергофе как одном из исторических пригородов Петербурга – ситуация особенная, хотя в данном месте нет исторически значимых построек, рядом квартал рядовой хрущевской застройки. Мы предлагаем создать соразмерную, низкоплотную среду, если посмотреть на генплан – это, по сути, конструктивистская компоновка зданий, динамичные формы, двухфактурность, профессиональный подход, близкий скандинавскому.
– Все представленные работы – это строго коммерческое жилье от бизнес– до пре-миум-класса. В Питере, как и в Москве – те же два полюса: «элит» и «для прочих», то бишь – панель. Эконом-классу места не находится?
Да, срединная ниша у нас практически не представлена. Жилье для эконом-класса – это максимальная высотность, панель или монолит, с дешевой фасадной конструкцией и отсутствием необходимых актуальных на сегодняшний день удобств, таких как паркинг, дворовые пространства достойной площади, соответствующая инфраструктура. Кстати, такую идеологию исповедуют крупные московские фирмы и местные ДСК. На мой взгляд, это ошибка, следствие спешки, самозабвенного зарабатывания денег, сиюминутное решение. В перспективе это породит неразрешимые проблемы, значительные территории будут фактически утрачены для будущих поколений. Заново воспроизводится хрущевская модель, когда построили множество типовых панельных домов с жуткими планировками, которые сразу же морально устарели. Создается депрессивная асоциальная высокоплотная среда, растет этажность (сегодня достигает уже 25-ти этажей и более), нагнетается давление на дворовый клочок земли, на котором скучены и хаотичные стоянки автомобилей, и детские площадки, и места выгула собак. Плотность взаимодействия и соприкосновения людей предельная. Исключений немного, в частности, мы сделали проект жилого дома «Славбург», который можно отнести к жилью для бизнес-класса. По конструктиву это монолит, соответствующая квартирография, современный, достаточно дорогой вентфасад, встроенная автостоянка, приличная прилегающая территория, предусмотрены помещения магазинов, аптеки, Сбербанка.
То, что жилье в России недостаточно диверсифицировано – это беда, ресурс дифференциации не задействован, мировые разработки в этой области мы еще не использовали.
– Последние годы отмечены массированной атакой западных архитекторов на Питер. С одной стороны, они пока практически ничего не построили, с другой же – бывает, местных попросту не подпускают к участию в международных конкурсах. Давление извне не может не оказывать влияния на творчество питерских зодчих – взять хотя бы один из ваших вариантов жилого дома на Васильевском острове.
Крупные западные компании работают по всему миру – от Австралии до Китая. Россия как нефтяная держава и как страна с весьма насыщенным строительным рынком, естественно, привлекает специалистов. В таких крупных городах, как Питер и Москва, работает много иностранных компаний, но емкость рынка пока позволяет избегать жесткой конкуренции, всем хватает места. На крупные проекты приходится привлекать иностранные компании потому, что производится квалификационный отбор, учитывается опыт реализации объектов, аналогичных по профилю. Так было с проектом «Балтийской жемчужины» – у местных фирм нет опыта застройки подобных территорий, а у китайских компаний – есть, они проектировали и строили огромные кварталы в Шанхае.
Однако наряду с крупными западными фирмами, которые на виду – участвуют в архитектурных конкурсах (Д.Перро, Н.Фостер, фон Геркан, Херцог и де Мерон, Тавейра, А.Исодзаки, Э.ван Эгераат), есть слой довольно средних по уровню компаний, которые работали на рынках Восточной Европы, в Венгрии, Польше, Чехии – там они набрались некоторого опыта и сегодня перекочевали к нам. Это незнаменитые в творческом плане специалисты, которые ставят себе исключительно коммерческие цели, их гораздо больше, чем вышеперечисленных архитектурных компаний с именами.
Их – итальянских, турецких, югославских, английских, немецких, голландских архитекторов – у нас огромное количество. И те, и другие – и известные, и не очень – скорее всего, плохо приживутся на отечественном рынке. Во-первых, знаменитые западные фирмы не смогут преодолеть административные, согласовательные барьеры, и им придется сотрудничать с кем-то из солидных местных компаний, а это не всегда будет интересно обеим сторонам. Во-вторых, амбиции серьезных российских архитектурных компаний возросли, уровень поднялся, поэтому вторая группа – посредственная – нам не конкуренты. В нашей практике были случаи, когда иностранные фирмы, ищущие сотрудничества, убедившись в уровне компании «А.Лен», отказывались от доминирования в проекте, так как со своей стороны ничего не могли нам дать. Тогда как респектабельные западные компании пока осторожно идут на партнерские взаимоотношения. Хотя примеры совместной работы есть, однако партнерство не всегда можно признать удачным. Где-то по своему творческому потенциалу и амбициям сильнее оказывается российская сторона, в каких-то случаях – западный партнер. Иногда западные компании дают рекомендации, которые здесь просто не приживаются. Все это не идет на пользу делу…
Материал предоставлен для публикации проектом archvestnik.ru/ru/magazine/909/